Марат. История одной души (СИ) - Страница 17

К оглавлению

— Как ее зовут? — поинтересовалась ведьма.

— Это можно сделать? — спросил Марат.

— Великий Мастер может все, — сказала Намон, — а я — половину.

Она не шутила.

— Ее зовут Лесли О» Корнел, — сообщил Марат.

— Она белая и богатая, — безошибочно догадалась старуха.

— Да, — подтвердил Марат.

У Лесли тоже были свои маршруты. Ее привозили в колледж и увозили домой. После занятий она шла в библиотеку. Перед тем как уехать, она звонила домой с одного из бесплатных таксофонов в вестибюле второго этажа. Ее всюду сопровождали. В своей спальне она оставалась одна, но ее дом охраняли шесть человек. Она ходила в театр с матерью, в картинную галерею — с отцом. Территорию усадьбы она объезжала со своим жокеем.

— Ты хочешь ей отомстить? — спросила ведьма.

Глаза Марата чуть-чуть сузились. Он хотел многого.

— Изнасиловать, — прочитала Намон по его лицу.

— Это мое дело, — сказал Марат.

— Ты хочешь отомстить, но не ей, — уточнила старуха.

Марат молчал.

— Три вещи делают мужчину мужчиной, — сказала ведьма. — Деньги, убийства и женщины. Ты рано захотел всего этого.

— Так ты мне поможешь? — спросил Марат.

— Это особая просьба, — сообщила старуха, — и плата будет особая.

Марат ждал.

— Ты, должно быть, знаешь английский, — предположила Намон.

— Я начал его учить, — подтвердил Марат.

Старуха усмехнулась.

— Значит, твоя плата будет тебе полезна, — сказала она. — Я хочу, чтобы ты прочитал мне несколько книг.

— Я не настолько… — возразил Марат.

— Освоишься, — отрезала ведьма. — Иначе сам будешь сводить бедное животное с ума. Придешь завтра вечером с книгой.

Марат плотно сжал губы. Он знал, что справится, но Намон обрекла его на жизнь впроголодь. Теперь у него не будет времени, чтобы подрабатывать.

— Сколько их будет? — спросил Марат.

— Пять, — ответила Намон.

— Слишком много, — сказал Марат.

— Три — за коня, — пояснила ведьма. — Четвертая — чтобы остаться безнаказанным.

Марат вскинул голову.

— Я могу запечатать ей уста, — пояснила старуха, — и она не расскажет о том, что ты сделал.

— А пятая? — спросил Марат.

— Чтобы вас не съели крокодилы, когда вы будете там кувыркаться, — рассмеялась старуха.

— Хорошо, — согласился Марат.

— Ты можешь подобраться к коню? — поинтересовалась ведьма.

Подросток кивнул.

— Мне нужны его волосы, — сказала Намон. — Из гривы, из хвоста и с бока.

— Я принесу, — обещал Марат.

— Подожди здесь, — приказала ведьма. — Я напишу список книг.

* * *

— «Ее отделили от меня и немедленно утащили куда-то. Я остался лежать на земле, в состоянии, которое трудно описать. Я причитал. Несколько дней я ел только то, что мне насильно запихивали в рот. В следующие несколько дней я часто менял хозяев. Так было, пока я не попал в руки капитана корабля, на судне которого мне предстояло отплыть в Америку. Но тогда я об этом ничего не знал».

— Кончилась первая глава, — сказал Марат. Он устал, и Намон это знала. Она выжала из него все, что могла.

— Хорошо, — кивнула старуха. — Скоро продолжишь.

Она усмехнулась.

— Ты уже понял кое-что, желтый мальчик, — отметила она. — Понял, что таким, как мы, убийства мало. Просто убивать хотят не слишком плохие люди. Так делают политики и солдаты.

Волосы Намон были подняты вверх черно-красным ирокезом. Ее руки, покрытые белыми пятнышками ритуального узора, продолжали свой танец. Старуха переворачивала в пальцах фигурку лошади и продолжала наматывать на нее нить.

— Представляешь, Олауда Эквиано выучился писать тогда, когда с этих событий уже минуло двадцать лет. Он никогда больше не видел сестру. Он всю жизнь нес в себе боль.

Намон облизнула нить.

— Это было на самом деле, — рассмеялась она. — Сотни плачущих детей на берегу. Кровавые потеки от деревянных колодок на их шеях. Погонщики с кнутами. Песок, провонявший фекалиями и потом. Мертвецы в волнах. Раса рабов и раса господ.

Марат смотрел, как двигаются ее впалые черные щеки.

— Это наш мир, — добавила колдунья. — Можно все повернуть и повторить сначала. Говори, а то я не чувствую твоего понимания.

— Я понимаю, — возразил Марат.

— Что ты понимаешь?

— Я хотел бы идти вдоль рядов женщин, выставленных на продажу, — признался Марат. — Как господин.

— Прицениваться, щупать их груди, залезать им пальцами в рот, — предположила ведьма, — встречать их взгляды, обессмыслившиеся от страха. Да, это хорошо.

Она снова облизнула нить.

— Ты бы хотел, чтобы рабы были белыми или черными? — спросила Намон.

— Женщины — белыми, — ответил подросток.

— Как твоя сероглазая Лесли? — спросила старуха.

— Да, — подтвердил Марат.

— А ты трахал черную? — поинтересовалась Намон.

— Да, — сказал подросток.

— Когда? — спросила ведьма.

— Почти год назад, — ответил Марат, — и потом еще несколько раз.

Он лишился девственности в маленькой уличной столовой. Она называлась Сан-Педро Макис Поро. Там был бетонный пол, два неровных ряда столиков, грязная барная стойка и комнатушки двух подсобок, сколоченных из старых рекламных щитов. Марат нашел это место, когда начал ходить в колледж. Оно находилось точно на окраине трущобных районов, на середине его пути к дому. Он стал завсегдатаем Макиса. Там была сносная и очень дешевая еда. И еще там работала девушка, в глазах которой Марат заметил особенный влажный блеск.

Он уже хорошо знал это выражение. Так на него смотрели многие женщины. Этот взгляд чем-то напоминал ему взгляд матери в те редкие минуты, когда он делал ее счастливой. Камила так смотрела, когда он пошел в школу, и когда увидела, как он легко поднимает два ведра с водой. Последний раз эта нежность появилась, когда он напомнил ей, что научился считать. Потом он убил ее, и ее глаза погасли.